Лев Толстой как зеркало разрухи в головах казанских чиновников

16 февраля 2004 года

Двухэтажный дом купца Михляева из красного кирпича стоит всего в двух кварталах от Казанского кремля. 27–30 мая 1722 года в этом доме останавливался император Петр I, направлявшийся тогда в Персидский поход. Иван Афанасьевич по случаю полувекового юбилея государя устроил званый обед из 19 блюд. И преподнес державному гостю подарок – инкрустированный золотом серебряный поднос, полный золотых и серебряных монет, на нужды российского флота. В тот же год в честь визита российского самодержца Михляев закладывает Петропавловский собор. А уже в 1726 году храм, выполненный по воле купца в стиле – не без намека – так называемого «нарышкинского» барокко, был освящен. Через два года Иван Афанасьевич Михляев и сам здесь упокоился. В особом склепе под колокольней.

Иван Михляев построил в Казани и под Казанью еще две церкви: Пятницкую, под кремлевским холмом, для рабочих суконной мануфактуры и Успенскую, в селе Алат Высокогорского района. Почти в первозданном виде сохранилась построенная чуть поодаль от Пятницкой уже после кончины Михляева Евдокиинская церковь, в память о его жене, Евдокии Михляевой. Однако всех их затмил своим великолепием Петропавловский собор, замечательно декорированный мелкими, ярко раскрашенными фасадными деталями. Под его изящными сводами молился Александр Пушкин, им восхищался гостивший в Казани в 1858 году романист Александр Дюма, его посетили все российские императоры и императрицы начиная с Екатерины Великой. Которая, кстати, будучи в Казани в 1768 году, также останавливалась в доме купца Ивана Михляева. Первоначально дом Михляева был соединен с Петропавловским собором аркой. Она и сейчас цела, но со стороны заднего церковного двора наглухо забрана рифленой металлической перегородкой. А со стороны михляевского подворья завалена кучами зловонного мусора.
Выступая на открытии памятника зодчим в Казанском кремле, президент Татарстана Минтимер Шаймиев говорил о межнациональном согласии, символизировать которое и призван бронзовый монумент. Будучи человеком здравомыслящим, президент, конечно же, сознает, что межнациональное согласие держится на равноправии и взаимном уважении русских и татар, а лучшим памятником зодчим всех времен и народов является опять же уважительное и бережное отношение к их творению. На фасаде дома Ивана Михляева висит памятная доска. Даже две доски по числу государственных языков республики: «Дом Михляева (Дряблова). Памятник гражданской архитектуры конца XVII века. В 1722 году здесь останавливался Петр I. Памятник охраняется государством». Сам дом еще держится, но разруха подобралась к нему вплотную. Со стороны двора на обоих этажах окна выбиты, а где и рамы выломаны, и по всему зданию гуляет ветер.

Владимир Путин вскоре после того, как стал президентом, своим указом узаконил празднование 1000-летия Казани в 2005 году, возглавил госкомиссию по подготовке славного юбилея и обязал федеральное правительство взять на себя львиную долю расходов, которое потребует казанский «миллениум». А сама пятилетняя (2000–2005) подготовка предполагала основательную реставрацию исторического центра татарской столицы. Вскоре в одной из местных газет был опубликован длинный список памятников архитектуры, которые будут реставрированы к 1000-летию. Эта публикация взволновала казанскую интеллигенцию, которая уже устала оплакивать одну за другой потери культурного наследия прошлых веков.
Многочисленные обращения горожан к главе администрации Казани Камилю Исхакову с предложениями создать комитет общественного контроля за расходованием бюджетных средств, выделяемых на реализацию Программы сохранения и развития исторического центра Казани, остались без ответа. Кстати, программа уже сейчас на ладан дышит, и в администрации Казани не скрывают, что на ее выполнение не осталось времени. А тогда, помнится, Казань заполонили слухи о том, что вот-вот начнется реставрация храма-памятника воинам Ивана Грозного.
Но иной реставрации лучше бы и не было. Случилось как-то ехать мимо мечети имени 1000-летия принятия ислама, которая тоже в списке, удивил ее непривычный вид – стоит, как новенькая. Подошла ближе и увидела, что старинный красный кирпич фасада словно шрапнелью побит. Сторож объяснил, что приехали строители и безжалостно обработали весь фасад пескоструйкой, вот и вся реставрация – «лучше бы не приезжали». Было это ранней осенью 2002 года.

За это время в Казани начисто исчезли улица Тельмана с ее «оригинальными образцами деревянного зодчества второй половины XIX века». Каждый образец был помечен табличкой: «Здание подлежит реставрации». Пустили под бульдозерный нож улицу Федосеевскую, выросшую также в конце XIX века на берегу реки Казанки у подножья Богородицкого монастыря. Стоит в разрухе улица Подлужная с ее купеческими лабазами, которая выводила в «Русскую Швейцарию», да и на этот природный заповедник казанские чиновники замахнулись уже топором. Нет дома на бывшей Собачке, где родился великий русский бас Федор Шаляпин. Превращена в «бомжатник» знаменитая гостиная профессора Казанского императорского университета Карла Фукса, где бывали Пушкин, Герцен, Дюма. Со всех сторон теснит безликий казенный новодел благородную индивидуальность двухэтажного с мезонином «дома Горталова против острога».
Острог, как и положено острогу в России, крепко стоит. И недурно смотрится – свежая побелка, образцовый двор, таблички, колючка по забору метровой толщины, словно ему не двести с гаком. Даже в советские времена его крепость блюли. Чего не скажешь о доме Горталова, который стоит в глубине двора за арочными воротами и калиткой. После того как в рамках программы ликвидации ветхого жилья из дома № 15 по улице Япеева выехали на задворки Казани жильцы, из дома унесли все, что может пригодиться в хозяйстве, включая крышу, пол и межэтажные перекрытия. И здесь поселилась «мерзость запустения», смрадный дух которого шибает в нос уже на подступах к дому. В полуразрушенных комнатах – грязные подстилки для короткого отдыха бомжей, бутылки всех сортов и калибров, окурки, использованные шприцы, мужские трусы, остатки еды, обглоданные кости и повсюду кучи, кучи, кучи экскрементов.

На фасаде дома с мезонином мемориальная доска: «В этом доме в 1841–1845 годах жил великий русский писатель Лев Николаевич Толстой». Он жил здесь с братьями Николаем, Сергеем и Дмитрием. Рассказ о Митеньке в неоконченных «Записках сумасшедшего» Лев Толстой начинает фразой: «...настоящие воспоминания мои о Митеньке начинаются с Казани. (...) В Казани мы жили в доме Горталова напротив острога. В остроге был особенно набожный и строгий священник, который, как нечто непривычное, делал то, что на Страстной неделе вычитывал все Евангелия, как это полагалось, и службы (для колодников. – В.П.) от этого продолжались особенно долго. Митенька выстаивал их и свел знакомство с священником». Отец писателя после кампании 1812 года «вышел в отставку, – сообщает Лев Николаевич, – и приехал в Казань, где, совсем уже разорившийся, мой дед был губернатором. В Казани же была выдана сестра отца Пелагея Ильинична за Юшкова. Дед скоро умер в Казани же».
Уже год двухэтажный с мезонином особняк, выстроенный в стиле классицизма на заре XIX века, вернее, то, что от него осталось, – музей великого Льва Толстого. Только в экспозициях одного этого музея, как в зеркале, могли бы отразиться два века в истории Казани. А пока в нем, как в зеркале, отражается только разруха в головах казанских чиновников.
Вера Постнова, "Независимая Газета"